Обними меня, мне это нужно, а другим скажем, что между нами дружба.
Зарисовка про концовку 2х20.
Что же чувствовал Магнус?
Мне очень ♥
читать дальше— Мой рецепт от магического истощения — горячая ванна, стейки и алкоголь, — говоришь без умолку и отпиваешь немного коктейля.
Всё что угодно, только бы не смотреть ему в глаза.
Чувствуешь его взгляд на себе, взгляд, что отзывается по телу сотней мурашек, иглами впивается под кожу, и это так щемяще-больно, что тебя буквально захлёстывает нежность и тоска, которая растапливается потихоньку под натиском родных глаз.
Болтаете о демонах. Самое время, когда остаётся то невысказанное, что заставляет волосы становиться дыбом, потому что тебе страшно. Страшно узнать ответ.
«Что будет дальше?»
— Что ж, в таком случае мы можем это отпраздновать, — на мгновение взгляды встречаются, и ты ловишь себя на мысли, что готов расплакаться. Вот так просто, здесь и сейчас. Потому что в светло-карих радужках столько любви, что тебя ею затапливает. И всё ещё больно. Ты ведь сам ушёл тогда от него, оставив в коридоре Института.
— Мы можем поговорить? — его голос звучит уверенно, но в то же время мягко, и ты завидуешь, потому что всё, что можешь выдавить из себя — робкое «да».
Допиваешь коктейль, совершенно убеждённый в том, что не найдётся столько алкоголя, чтобы помочь тебе справиться с бурей, постепенно ворошащей все твои страхи, переживания и тревогу.
«Нефилимы всегда выбирают мир», — заученная истина стучит по вискам, оседая горечью на языке.
— Магнус, прости меня.
Он снова извиняется. Будто тех двух раз в Институте было недостаточно. Будто это не ты, Верховный маг Бруклина, впервые за сотни лет так по-крупному облажался. Он извиняется, а ты невольно вспоминаешь вашу первую встречу и думаешь, как сильно к нему привязался.
— С момента нашей ссоры я не могу мыслить ясно, — его слова ударяют по рёбрам, напоминая бессмертному сердцу, что оно ещё чувствует, что может биться так быстро, что дышать практически невозможно.
— Я не могу не думать о тебе, — отвечаешь, избегая взгляда и немного проклиная себя за трусость. После такого уже не вернуться обратно, но ты до последнего защищаешься, не желая признавать, что стены, о которых когда-то говорил Рагнор, давным-давно рухнули.
— Я не думаю, что смогу жить без тебя, — безумно колотящееся четырёхкамерное останавливается на пару секунд, и ты поднимаешь глаза и задыхаешься, видя с какой обезоруживающей простотой и искренностью сказаны эти слова. Опасные слова. Потому что он признаёт, что защита давно пробита.
Потому что прямо сейчас он посылает к Лилит пресловутый мир, заявляя о том, что выбирает тебя.
Он качает головой в подтверждение своих слов.
А тебя застаёт врасплох осознание, что за многовековую жизнь ты услышал подобное откровение впервые.
И для него это просто, это легко и понятно. Для тебя — контрольный выстрел по глухой обороне и рассыпавшийся в пепел страх.
Для него кажется естественным признаваться в своей слабости, в своей зависимости от тебя. А ты запоздало понимаешь, что в нём твоя сила. Потому что всё время, что ты был один без него, было невыносимым. Потому что ты привык настолько, что не понимаешь, как жил прежде.
Как вообще можно было его отпустить?
Как можно было выбирать? Будто после твоего решения ты резко перестал чувствовать, будто забыл, каково быть с ним. Чувствовать его поддержку, просыпаться с ним по утрам, смеяться над идиотскими передачами по телевизору и слушать его ворчание насчёт того, что примитивные бездарно прожигают свои жизни, тратя время на это. Сгорать от каждого взгляда из-под пушистых угольных ресниц, замирать (все ещё) от прикосновений грубоватых пальцев. Как можно было лишить себя этого? Как можно было думать, что ему легче?
Впервые за четыреста лет ты чувствуешь себя таким идиотом. И почти что слышишь ехидные комментарии Рагнора у себя в голове.
Вспоминаешь фразу, сказанную им после того, как он сделал выбор ещё тогда, на первом свидании. Был смелым за вас двоих. И понимаешь.
Теперь твой черёд.
Потому что ты тоже не сможешь без него жить.
Что же чувствовал Магнус?
Мне очень ♥
читать дальше— Мой рецепт от магического истощения — горячая ванна, стейки и алкоголь, — говоришь без умолку и отпиваешь немного коктейля.
Всё что угодно, только бы не смотреть ему в глаза.
Чувствуешь его взгляд на себе, взгляд, что отзывается по телу сотней мурашек, иглами впивается под кожу, и это так щемяще-больно, что тебя буквально захлёстывает нежность и тоска, которая растапливается потихоньку под натиском родных глаз.
Болтаете о демонах. Самое время, когда остаётся то невысказанное, что заставляет волосы становиться дыбом, потому что тебе страшно. Страшно узнать ответ.
«Что будет дальше?»
— Что ж, в таком случае мы можем это отпраздновать, — на мгновение взгляды встречаются, и ты ловишь себя на мысли, что готов расплакаться. Вот так просто, здесь и сейчас. Потому что в светло-карих радужках столько любви, что тебя ею затапливает. И всё ещё больно. Ты ведь сам ушёл тогда от него, оставив в коридоре Института.
— Мы можем поговорить? — его голос звучит уверенно, но в то же время мягко, и ты завидуешь, потому что всё, что можешь выдавить из себя — робкое «да».
Допиваешь коктейль, совершенно убеждённый в том, что не найдётся столько алкоголя, чтобы помочь тебе справиться с бурей, постепенно ворошащей все твои страхи, переживания и тревогу.
«Нефилимы всегда выбирают мир», — заученная истина стучит по вискам, оседая горечью на языке.
— Магнус, прости меня.
Он снова извиняется. Будто тех двух раз в Институте было недостаточно. Будто это не ты, Верховный маг Бруклина, впервые за сотни лет так по-крупному облажался. Он извиняется, а ты невольно вспоминаешь вашу первую встречу и думаешь, как сильно к нему привязался.
— С момента нашей ссоры я не могу мыслить ясно, — его слова ударяют по рёбрам, напоминая бессмертному сердцу, что оно ещё чувствует, что может биться так быстро, что дышать практически невозможно.
— Я не могу не думать о тебе, — отвечаешь, избегая взгляда и немного проклиная себя за трусость. После такого уже не вернуться обратно, но ты до последнего защищаешься, не желая признавать, что стены, о которых когда-то говорил Рагнор, давным-давно рухнули.
— Я не думаю, что смогу жить без тебя, — безумно колотящееся четырёхкамерное останавливается на пару секунд, и ты поднимаешь глаза и задыхаешься, видя с какой обезоруживающей простотой и искренностью сказаны эти слова. Опасные слова. Потому что он признаёт, что защита давно пробита.
Потому что прямо сейчас он посылает к Лилит пресловутый мир, заявляя о том, что выбирает тебя.
Он качает головой в подтверждение своих слов.
А тебя застаёт врасплох осознание, что за многовековую жизнь ты услышал подобное откровение впервые.
И для него это просто, это легко и понятно. Для тебя — контрольный выстрел по глухой обороне и рассыпавшийся в пепел страх.
Для него кажется естественным признаваться в своей слабости, в своей зависимости от тебя. А ты запоздало понимаешь, что в нём твоя сила. Потому что всё время, что ты был один без него, было невыносимым. Потому что ты привык настолько, что не понимаешь, как жил прежде.
Как вообще можно было его отпустить?
Как можно было выбирать? Будто после твоего решения ты резко перестал чувствовать, будто забыл, каково быть с ним. Чувствовать его поддержку, просыпаться с ним по утрам, смеяться над идиотскими передачами по телевизору и слушать его ворчание насчёт того, что примитивные бездарно прожигают свои жизни, тратя время на это. Сгорать от каждого взгляда из-под пушистых угольных ресниц, замирать (все ещё) от прикосновений грубоватых пальцев. Как можно было лишить себя этого? Как можно было думать, что ему легче?
Впервые за четыреста лет ты чувствуешь себя таким идиотом. И почти что слышишь ехидные комментарии Рагнора у себя в голове.
Вспоминаешь фразу, сказанную им после того, как он сделал выбор ещё тогда, на первом свидании. Был смелым за вас двоих. И понимаешь.
Теперь твой черёд.
Потому что ты тоже не сможешь без него жить.